Шокан Уалиханов Чокан Валиханов родился в семье, где традицией, начиная с деда Вали (внука хана Аблая), последнего хана Среднего Жуза и бабки Айганым была прорусская, коллаборационистская ориентация. В степи ещё не загасло к моменту рождения Чокана стремление сохранить независимость, отстоять собственную государственность, олицетворяемое Кенесары Касымовым, возглавлявшим национально-освободительные движение казахского народа. К отцу же Чокана Чингису царская администрация благоволила, о чем свидетельствует назначение его старшим султаном одного из округов и присвоение ему чина полковника. Но в то же время он был образованным человеком, в частности, содействуя русским ученым в изучении фольклора и быта.
Чокан Чингисович Валиханов (полное его имя Мухаммед-Ханафия, а Чокан прозвище, данное матерью) родился в ноябре 1835 года. Детство его прошло в степи, среди народа, первоначальную грамоту он получил в родном поселке Кушмуруне в частной казахской школе, где научился арабскому языку, получил представление о восточной поэзии и учился рисованию. Последнее занятие было его неподдельной страстью и сохранившиеся зарисовки Чокана говорят о том, что в нем жил талант недюжинного художника. Отец с малых лет привлекал Чокана к сбору материалов, касающихся легенд и народных преданий, и вовлек его в круг высокообразованных русских ученых, инженеров, офицеров.
Годы наиболее интенсивного духовного становления личности Чокана связаны с учебой в Омском кадетском корпусе. Здесь сложился круг общения, включавший и его наставников, так и однокашников в лице ориенталиста Н. Ф. Костылецкого, историка П. В. Гонсевского, публициста, исследователя истории народов Сибири и Казахстана Н. М. Ядринцева, выдающегося географа Г. Н. Потанина, Н. Ф Анненского и других. Впоследствии в этот круг вошли такие выдающиеся деятели как петрашевец С. В. Дуров, П. П. Семенов-Тян-Шанский, Е. П. Ковалевский, Ф. М. Достоевский. Последний писал в одном из своих писем к Чокану: "Я Вам объявляю без церемоний, что я в Вас влюбился... Я Вас так люблю, что мечтаю о Вас и о судьбе Вашей по целым дням". Из учебы в кадетском корпусе вышел человек, в котором были посеяны семена русской и современной передовой культуры, науки и искусства. Валиханов и Достоевский
Дальнейшая карьера Чокана была предопределена семейной традицией и полученным образованием: он - российский офицер, разведчик, дипломат и чиновник, исполняющий различные поручения царской администрации. И в то же время он не мог не почувствовать своей собственной кожей, что он остается "инородцем" (к примеру, нижний сокращенный класс обучения в кадетском корпусе), не мог не видеть, какие притеснения и унижения испытывают его сородичи, подвергаясь беспредельному произволу со стороны самого последнего русского чиновника и жандарма и их местных прислужников. Оставалась единственная надежда остаться человеком - посвятить себя "нейтральному делу" - науке и литературному творчеству. Уже в кадетском корпусе у него зародилась страсть к путешествиям и мечта "открыть миру неизведанную Азию". Мечте было дано свершиться, но в более глубоком смысле, чем предполагал юный Чокан: он не только исследовал и описал "неизведанные" европейской наукой места как географ, путешественник, он приоткрыл завесу над самым центром Азии - человеком, его историей, образом мыслей и чувств. Касается ли дело его знаменитой Кашгарской экспедиции, благодаря которой он прославился на весь мир как отважный путешественник, Иссык-кульской экспедиции или поездки в Кульджу - везде он выступает не просто как географ, экономист, этнограф, царский агент, а через все это и помимо этого перед нами выступает человек, стоящий на стыке цивилизаций способный взглянуть на виденное как изнутри, так и извне, глазами образованного европейца. Мировая наука обязана именно ему записью блестящего отрывка из "Манаса" -"Смерть Кукотай-хана и его поминки".
Наиболее древние и устойчивые корни казахского менталитета нашли отражение в ряде его исследований, в частности, в статьях "Следы шаманства у киргизов (казахов)", "О мусульманстве в степи". В исследовании зороастрийской природы шаманизма Чокану принадлежит безусловное первенство. Зороастризм принадлежит к семейству явлений универсального порядка, распространенных повсеместно. Ритуальные формы, символические действия, характерные для мифологии как всеобщей формы становления человеческого сознания, к которой должен быть отнесен шаманизм, имеют непреходящую ценность в культурной жизни человечества. Символы мифа пробуждают, направляют, упорядочивают и вовлекают личность в процесс жизни и смерти.
Присущие зороастризму верования, требовавшие от индивида ответственности перед миром, людьми и перед самим собой, не потеряли своей непреходящей ценности. Зороастрийцы поклонялись множеству богов, силам природы, огню, воде, земле, солнцу, луне, ветру, отдельным абстрактным качествам справедливости, ярости разуму, истине. Принцип "истина - лучшее благо", требование жить в соответствии с благой мыслью, благим словом и благим делом содержат в себе нравственность самой высокой пробы.
Огонь и солнце почитались особо. Свойственный шаманству культ огня в целом и в деталях, как правильно отмечает Валиханов, зороастрийского происхождения. Почитание огня, солнца, обожествление неба и небесных светил, культ предков, признание богов-покровителей отдельных сторон бытия кочевников, кодекс должных поступков и запретов сохранились, по Чокану, от зороастризма у казахов в "совершенной целостности".
Всезнающему, премудрому и верховному божеству соответствует переданное через тюркскую традицию обозначение Тенгри - небесная обитель и само верховное божество. Отсюда выражение: "да наградит тебя небо", "проклятый небом", "клянусь небом" или "да побьет меня небо". Огонь считается прародителем всего сущего, очищает души от скверны, гнев страшен, целительное значение всеобъемлюще. Огню приносят жертвы в самых сокровенных случаях: при рождении ребенка или вступлении невесты в дом отца или деда мужа. О целительной силе воды, о святости Матери-Земли упоминается в древнетюрских рунических памятниках Кюль-Тегину и Бильге-кагану. О святости воды свидетельствует народный обычай ушыктау - опрыскивание водой.
Стихиям и некоторым предметам казахская традиция приписывает силу кие, поклоняясь которой и соблюдая определенные обряды, человек получает благословение от нее - кут, то есть счастье и благополучие. Но эта же сила обладает и карательной функцией кеср. Благословляющих и опасных сил полон внутренний мир человека, здесь непоправимое влияние слова и конкретное действие глаза.
Синкретизм шаманства с исламом проявляется в таких принципиальных представлениях, как Аллах, отождествляемый с Тенгрием, Азраиль - со смертью, святость и святые - с арвахами, с духами предков. Такова суть религиоведческих и культурологических исследований казахского просветителя, путешественника, историка, этнографа и фольклориста Чокана Валиханова.
Прожив два года в Петербурге, Чокан работал в Главном штабе над подготовкой к изданию карты Азии, он участвовал в изданиях трудов Русского географического общества, членом которого он был избран в 1860 году. Здесь Чокан публиковал работы, посвященные истории и культуре Средней Азии и зарубежного Востока; среди них исследования "Киргизы" (так тогда называли казахов), "Следы шаманства у киргизов", "Киргизское родословие", "О кочевках киргиз" и другие, в которых собран и обобщен огромный материал об истории, этнографии казахов, их быту, обычаям и культуре.
Устному народному творчеству казахов посвящены статьи "Предания и легенды большой Киргиз-Кайсацкой орды", "Очерки Джунгарии" и другие. Подчеркивая поэтическую и музыкальную душу народа, Валиханов рассказывает легенду, согласно которой есть сказочная птица, которая, пролетая прямо над землей, как бы одаривает находящихся в тени её крыльев частицей своего гения. Поверье же таково: над казахами птица пролетела совсем низко, из чего и проистекает их особая музыкальная одаренность. Валиханов подчеркивал так же, что народно-поэтическое творчество казахского народа дает "полную картину" его "исторической и духовной жизни". Интересны его высказывания об особенностях импровизаторского искусства акынов, о видах песен, о ритмике казахского стиха. Он записал народную эпическую поэму "Козы-Корпеш и Баян-сулу".
Ныне неподалеку от урочища Коген-Тоган, где был похоронен в 1865 году больной, трагически одинокий Чокан Валиханов, в местности под названием Алтын-Эмель, построен в честь 150-летия со дня его рождения (1985 год) мемориальный комплекс. Выдающийся вклад в изучение творчества Валиханова внес А.X. Маргулан, благодаря которому в 1961-1972 годах было опубликовано собрание сочинений Ч. Валиханова в пяти томах.
Чокановская традиция бережного сбора духовного наследия народа нашла достойных продолжателей, в том числе в лице Затаевича, который сохранил образцы казахской песенного творчества для мировой музыкальной культуры. Идею Чокана о кровной культурно-исторической связи казахского и русского народа развил Л. И. Гумилев в своей концепции евраазийства.
Настоящее имя - Мухамед-Ханафия. Родился в 1835 г. в урочище Кусмурун, ныне Семиозерный район Костанайской области. Умер в 1865 г. в урочище Алтын-Емель, ныне Талдыкорганской области. Ч.Валиханов - казахский просветитель-демократ, путешественник, этнограф, фольклорист, исследователь истории и культуры народов Средней Азии, Казахстана и Восточного Туркестана. Чокан Валиханов является прямым потомком Чингисхана, его родословную представляют такие яркие личности, как Джучихан, Орыс-хан, Куюрчук-хан, Барак-хан, Есим-хан, Аблай-хан, Уалихан и Чингис-султан. С 1847 по 1853 гг. Чокан Валиханов учился в кадетском корпусе в г. Омске. Во время учебы Валиханов интересуется исследованиями в области истории, географии и культуры стран Востока. В 1853 г. начал прохождение службы в Сибирском казачьем войске и с 1854 г. становится адъютантом Западно-Сибирского генерал-губернатора Г. X. Гасфорта. В 1855 г. Чокан принимает участие в поездке Гасфорта по Центральному Казахстану, Семиречью и Восточному Казахстану. В этой экспедиции Валиханов собрал ценные материалы по истории, религии, статистике, праву казахского народа, которые были использованы в написании книг о казахах. Формирование общественно-политического мировоззрения у Валиханош эволюционировало в процессе обучения в европейском стиле, а также знакомства с передовой демократической интеллигенцией. Обучение, общение и научное изучение общественных и естественных наук во многом способствовали становлению Чокана как ученого. В 1856-1857 гг. Чокан Валиханов участвовал в широкомасштабной экспедиции, которая включала маршрут от озера Алаколь к Центральному Тянь-Шаню, к озеру Иссык-Куль, в Кульджу. В этой экспедиции, кроме научных исследований, Чокан участвовал в русско-китайских переговорах по урегулированию торговых взаимоотношений. Тогда же были улажены спорные моменты пограничных районов, и все эти проблемы были разрешены мирным путем. В 1857 г., при вторичной поездке в Киргизию, он собрал и сделал запись, а также частичный перевод на русский язык эпоса киргизского народа "Манас". Результаты научных трудов, во многом связанных с его путешествиями, были опубликованы. Эти записи Чокана и научные труды, такие как "Дневник поездки на Иссык-Куль", "Западная провинция Китайской империи и г. Кульджа", "Записи о киргизах" привлекли внимание Русского географического общества. В 1857 г. по рекомендации П.П.Семенова-Тянь-Шанского он был избран действительным членом этого общества. Одним из великих путешествий Чокана Валиханова была поездка в Кашгарию в 1858-1859 гг. Данная поездка принесла ему широкую известность, а главным результатом путешествия стал фундаментальный труд "О состоянии Алтышара, или шести восточных городов Китайской провинции Нан-Лу". В этом труде, в основном, были отражены история, география и социальный строй народов Восточного Туркестана. Чокан Валиханов внес огромный вклад в развитие русской науки, его труды были переведены на немецкий, английский, французский языки. Он служил в разных гражданских и военных ведомствах, содействовал российскому государству в осуществлении переговоров со среднеазиатскими странами. Его заслуги ученого-путешественника были отмечены наградой - орденом Святого Владимира, и переводом его в чин штабс-ротмистра. В 1859-1861 гг. жил в г. Петербурге, в 1861 г. по состоянию здоровья был вынужден вернуться на родину. Чокан Валиханов был истинным патриотом своего народа, активно участвовал в общественно-политической жизни казахского общества. По своим общественно-политическим и философским взглядам он был просветителем-демократом, осуждал произвол казахских феодалов, колонизаторскую политику царизма, пропагандировал переход казахов к оседлости и земледелию, боролся за преодоление их общественно-культурной отсталости путем просвещения.
Чингизид, потомок славного хана Абылая, Чокан Валиханов был рожден для великих свершений и исполнил эту высокую миссию блистательно. Природа наделила его феноменальными способностями. «Как блестящий метеор, промелькнул над нивой востоковедения», — писал о нем Н. Веселовский. Это сравнение известного петербургского ученого справедливо лишь отчасти, ибо творческое наследие Чокана, как яркая звезда, продолжает освещать «ниву востоковедения» и сегодня. Выдающийся ученый-просветитель, отважный путешественник, художник, фольклорист, этнограф, публицист, человек необычайной эрудиции и «взглядов истинно гуманных» — таким сохранился Ч. Валиханов в памяти современников, таким он вошел в историю Казахстана и России. До обидного короткой была его жизнь. В то же время она была исключительно содержательной, наполненной как творческими исканиями, так и яркими, значимыми событиями. В эти дни исполнилось 170 лет со дня рождения великого сына казахского народа.
Начало изучению биографии и творческого наследия Ч. Валиханова положили его друзья и близкие. Первое сообщение о его смерти опубликовал в печати П. Семенов-Тян-Шанский в 1865 году. В дальнейшем биографы Ч. Валиханова составляли его жизнеописание именно на основании этого сообщения. Один из друзей Чокана — видный ученый, открывший орхоно-енисейские надписи, Н. Ядринцев, находясь в тюремных застенках, нашел способ выразить горечь утраты в большой статье, опубликованной в газете «Сибирский вестник» 17 февраля 1866 года. В энциклопедических изданиях опубликовали статьи и воспоминания о Чокане Валиханове видные ученые-востоковеды И. Березин и Г. Грумм-Гржимайло.
Особенно остро переживал смерть Чокана его самый близкий друг и соратник Г. Потанин. На протяжении всей своей долгой жизни Григорий Николаевич много раз обращался к воспоминаниям о рано ушедшем из жизни друге. Это по его инициативе начались поиски и сбор трудов Чокана. Однако в силу разных обстоятельств первое издание его сочинений в виде отдельного тома «Записок Русского географического общества» было осуществлено под редакцией профессора Н. Веселовского только в 1904 году.
Таким образом, в дореволюционное время была опубликована лишь небольшая часть сочинений Ч. Валиханова, а в первое десятилетие советской власти вопрос о публикации его научных трудов не рассматривался вообще. Лишь благодаря усилиям академика К. Сатпаева изучение его жизни и деятельности было признано приоритетной задачей Института истории АН КазССР. Однако дело сдвинулось с мертвой точки лишь после того, как в 1957 году специальную комиссию возглавил Алькей Маргулан. Кроме него исследованием жизни и деятельности Ч. Валиханова в разное время занимались многие известные деятели науки и культуры: М. Ауэзов, Е. Бекмаханов, А. Алимжанов, К. Салыков и другие. Образ Чокана удалось воплотить в художественной литературе писателю Сабиту Муканову, написавшему роман-дилогию «Промелькнувший метеор». В 1983 году в издательстве «Молодая гвардия» в серии «Жизнь замечательных людей» выпустила книгу «Валиханов» московская писательница Ирина Стрелкова. Годом раньше в Алма-Ате была издана повесть Сергея Маркова о Чокане «Идущие к вершинам».
Первым монографическим исследованием, посвященным Чокану, была книга Х. Айдировой «Чокан Валиханов», изданная в Алма-Ате в 1945 году. Важным вкладом в научное чокановедение явилось опубликование материалов Всесоюзной научной конференции, посвященной 150-летию Ч. Ч. Валиханова. Разным сторонам его научной и общественно-политической деятельности посвятили свои работы О. Сегизбаев, С. Зиманов и А. Атишев, К. Бейсембиев, Р. Сулейменов и В. Моисеев, О. Султаньяев, С. Отениязов и Н. Канафияулы. В трудах этих авторов нашли отражение многие ранее неизвестные страницы творческой биографии Ч. Валиханова.
Однако имеется еще немало «белых пятен» и проблем, требующих научного исследования. В частности, явно недостаточно изучены воспоминания современников Ч. Валиханова, слабо осуществлен сопоставительный анализ архивных источников и материалов его переписки с учеными, поэтами, писателями и другими деятелями культуры.
Чокан родился в ноябре 1835 года в семье старшего султана Аман-Карагайского округа Чингиса Валиханова. Однако до сих пор нет единогласия среди исследователей относительно места его рождения. Хотя вполне закономерен и вопрос: имеет ли принципиальное значение, где родился тот или иной человек? Уверен, имеет, и немалое, ибо из подобных «мелочей» и состоит подлинная история. К слову, автор этих строк обратился к исследованию данной проблемы по просьбе своих земляков — жителей села Сырымбет, в частности З. Айтугановой, директора мемориального музея Ч. Валиханова в этом селе. Это благодаря ее энтузиазму в 1985 году к 150-летию Чокана был открыт этот замечательный музей. Как-то Зейнеп Какеновна обратилась ко мне: «Вот вы в докладе сказали, что Чокан родился в Кушмуруне, а наши аксакалы утверждают, что слышали от своих родителей, что он родился в Сырымбете». Вопрос этот меня тогда очень заинтересовал.
Многие исследователи, в их числе А. Маргулан, С. Муканов, С. Марков, И. Стрелкова, Р. Сулейменов, М. Моисеев, считают, что Чокан родился в крепости Кушмурун, находившейся на территории нынешней Костанайской области. Однако никто не приводит никаких документальных подтверждений этого. Академик А. Маргулан писал: «В 1835 году центр Аман-Карагайского округа был переведен в Кушмурун. Семья Валихановых поселилась в ней. Неподалеку, в северо-восточной дубраве, у Кушмурунского озера, в широкой лесной тени была построена летняя ставка, которую Валихановы называли «кун тимес». На карте Чокана она названа «биздин уй» — наш дом. В Кушмуруне Чингис прожил 20 лет. Здесь он обзавелся большой семьей. У него было семь сыновей и пять дочерей, из которых только Сахиб-Керей (Козыке), Апия и самый младший Нурмухаммед родились в Сырымбете, все остальные — в Аман-Карагае и Кушмуруне». Это цитата из «Очерка жизни и деятельности Ч. Ч. Валиханова» А. Маргулана. В нем же, через три страницы, автор пишет: «Чокан Валиханов... родился в ноябре 1835 года в крепости Кушмурун». Если старшие родились в Аман-Карагае, а Чокан был самым старшим, то он никак не мог родиться в Кушмуруне.
Не соответствует действительности и утверждение, что Чингис Валиханов прожил в Кушмуруне 20 лет. Дело в том, что он был избран старшим султаном Аман-Карагайского округа 30 августа 1834 года. Его центром оставался поселок Аман-Карагай, по одним данным до 1844 года, по другим — до 1846 года. Во всяком случае, таковым он оставался до 1 июня 1842 года. Это известно точно, потому что именно эта дата стоит под документом, подписанным Чингисом Валихановым в Аман-Карагае. Таким образом, Чокан родился не в Кушмуруне. Где же тогда?
Мне представляется более основательным утверждение о том, что это произошло в Сырымбете (бывшая Кокшетауская область), где находилось зимовье хана Вали. В 1824 году по решению Сибирского комитета была построена усадьба со школой и мечетью по просьбе ханши Айганым, матери Чингиса Валиханова. Например, тот же А. Маргулан пишет: «В июне 1853 года Чингис с семьей возвратился в Сырымбет, в усадьбу своей матери, где и провел часть своего детства Чокан».
Теперь в подтверждение своей версии сошлемся на ряд авторитетных источников. Так, близкий друг и однокашник Чокана по кадетскому корпусу Г. Потанин пишет: «Где он (Ч. Валиханов. — К. А.) родился, мне не известно. Родовая зимовка Валихановых находилась в Кокшетауском округе... в местности Сырымбет».
А П. Семенов-Тян-Шанский и вовсе был убежден, что Чокан родился в урочище Сырымбет. Его точку зрения разделяли и другие — Н. Наумов, а также выдающийся казахский поэт-публицист Мыржакып Дулатов.
В пользу данной версии можно привести еще ряд высказываний, но ограничимся ссылкой на одно авторитетное издание. Речь идет об «Истории Казахской ССР», вышедшей в свет в 1949 году под редакцией И. Омарова и А. Панкратова, при деятельном участии профессора Е. Бекмаханова. В ней указано, что «Чокан Валиханов родился в 1835 года в местности Сырымбет Кокчетавского округа, у подножья горы, заросшей густым сосновым бором».
И последнее. Думаю, ни у кого не должно вызывать сомнений, что султан Чингис привез свою жену, ожидавшую рождения первенца, из Баянаула в Сырымбет — родовое поместье Валихановых, как того требовали обычаи. Маловероятно, что он ее в таком положении повез в незнакомый и необжитый поселок Аман-Карагай, а не оставил на попечение своей матери до разрешения беременности.
Дед Чокана по отцу Вали был последним ханом Среднего жуза, признанным и Россией, и Китаем. Мать Чокана Зейнеп также была знатного происхождения — дочь знаменитого бия Чормана и сестра Мусы Чорманова, старшего султана Баянаульского округа. Родословная Валихановых уходила в глубь веков — к Жанибек-хану, основателю Казахского ханства (вторая половина ХV в.). Далее она продолжалась в такой последовательности: Жанибек-султан, Шигай-хан, Ер-Есим-хан, Жангир-хан, Салкам Уали-султан, Абылай-хан, Вали-хан, Чингис-султан, Чокан.
Начальное образование он получил в Кушмуруне и Сырымбете, в школе, открытой в усадьбе его бабушки ханши Айганым. Под влиянием Айганым, большого знатока восточной литературы, а также отца, зачинателя этнографических исследований в Казахстане, Чокан еще в детские годы стал проявлять большой интерес к прошлому родного края, устному народному творчеству. Уже в те годы им были записаны образцы многих казахских героических песен и поэм, таких как «Козы-Корпеш и Баян-сулу», «Еркокше», «Едиге» и других. Он с раннего детства знал своих предков до седьмого колена. Особенно запали в душу юного Чокана поэмы и легенды о подвигах и свершениях его прославленного прадеда Абылай-хана.
Его отец, осознавая значение русского образования, осенью 1847 года повез своего одаренного сына в Омск. Здесь по его просьбе Чокана зачислили в Сибирский кадетский корпус, считавшийся лучшим учебным заведением Сибири. Чокан много читал, особенно увлекался произведениями Пушкина, Лермонтова, Шекспира, Гете, Теккерея. Он основательно ознакомился с трудами В. Белинского, А. Герцена, Н. Чернышевского, Ж.-Ж. Руссо, Т. Карлейля. Решающее влияние на формирование мировоззрения Чокана оказали преподаватели кадетского корпуса И. Ждан-Пушкие, Н. Костылецкий, Г. Гонсевский, К. Гутковский, К. Померанцев. Заметив способности воспитанника, они всячески поощряли его увлечение историей, географией, литературой и живописью, давали из личных библиотек книги. Преподаватель географии К. Гутковский ввел Чокана в семью Капустиных, где он познакомился с И. Ивановой (дочь декабриста И. Аненкова) и ее мужем К. Ивановым. У них дома он в 1854 году встретился с петрашевцами — писателем Ф. Достоевским и С. Дуровым, а в доме Гутковских с известным путешественником П. Семеновым-Тян-Шанским.
Уже тогда, в стенах кадетского корпуса, Чокан стал готовиться к роли исследователя истории и культуры своего народа и всей Центральной Азии (в то время малоизвестной для европейской науки). С этой целью он тщательно изучает труды иностранных и русских исследователей-востоковедов.
В 1855 году Ч. Валиханов окончил курс обучения в кадетском корпусе, был произведен в корнеты и направлен на службу в Сибирское линейное казачье войско. В октябре 1854 года, получив назначение на должность адъютанта генерал-губернатора Западной Сибири Г. Гасфорта, он возвращается в Омск, возобновляет свою работу по сбору материалов по истории казахов сибирского ведомства.
Летом 1855 года Валиханов сопровождает генерал-губернатора в поездке по Семипалатинской области и в Заилийский край. Самостоятельно путешествует по Семиречью. Во время этих поездок он изучал историю, географию, устное народное творчество края и написал ряд научных статей. В 1856 году за отличие в службе Валиханов был произведен в поручики, награжден бронзовой медалью на Владимирской ленте. 27 февраля по рекомендации П. Семенова-Тян-Шанского он был избран действительным членом Российского географического общества (РГО). Это было признанием большого вклада Чокана в географическую науку.
Широкую известность и славу бесстрашного путешественника принесла Валиханову поездка в 1858 году в Кашгарию, или Восточный Туркестан. Китайские власти запретили под угрозой смертной казни поездку в Кашгарию европейцев. Известный немецкий путешественник Адольф Шлагенвейт, проникший в Кашгарию годом раньше Чокана, был казнен. Достоверные сведения об этой трагической гибели ученого привез Ч. Валиханов. Поездка была чрезвычайно сложной, Чокан много раз рисковал жизнью. Как и ожидалось, им были собраны богатейшие материалы по истории, географии, экономическому состоянию Восточного Туркестана. Специалисты высоко оценили исследования Валиханова, считая их важным вкладом в географическую науку. Заслуги Чокана были отмечены 7 апреля 1860 года награждением его орденом Святого Владимира 4-й степени, он также был досрочно произведен в штабс-ротмистры. В том же году Валиханов назначается на службу в Азиатский департамент МИД. Для отчета о своей поездке он был вызван в Санкт-Петербург.
Годы пребывания Ч. Валиханова в столице (1859—1861) были одним из ярких периодов его биографии. Приехав сюда, он выступил с сообщением о путешествии и опубликовал в «Записках РГО» труды по истории и культуре народов Казахстана, Средней Азии и Западного Китая. В Петербурге много и плодотворно работал в Азиатском департаменте, редактировал карты Средней Азии и Восточного Туркестана в Военно-ученом комитете Генерального штаба, слушал лекции Н. Костомарова в университете, занимался литературной деятельностью, посещал собрания студентов сибирского землячества у Г. Потанина. Здесь он не только встречался со своими старыми друзьями, но и заводил новые знакомства со многими выдающимися представителями русской интеллигенции — А. Бекетовым, А. Майковым, С. Аксаковым, Н. Игнатьевым, Н. Веселовским, Н. Ядринцевым, Ф. Усовым.
К числу «белых пятен» в биографии Валиханова относится один интересный факт из его петербургской жизни. В письме отцу 4 ноября 1860 года он писал: «Бог даст, через месяц выеду из Петербурга в Париж, деньги на поездку займу у одного человека». Долгое время этот вопрос — занял ли деньги Чокан, если да, то у кого, — оставался открытым. В 1985 году Ануар Алимжанов в статье, посвященной дружбе Ч. Валиханова и Ф. Достоевского, писал: «Очевидно, что деньги на дорогу он мог занять «у этого человека» (А. Врангеля. — К. А.) только при содействии и поручительстве Достоевского или же «этим человеком» мог быть сам Достоевский».
Сегодня установлено, что «этим человеком» был не Врангель и не Достоевский, а студент Петербургского университета Н. Ядринцев. В своих воспоминаниях о Чокане Николай Михайлович писал: «С Валихановым я познакомился в Петербурге в 1860 году через Григория Николаевича Потанина. Сначала я просто встречался с ним, а потом мне представился случай сделать небольшое одолжение». А заключалось оно в том, что Ядринцев дал взаймы Валиханову сравнительно крупную сумму. Чтобы расплатиться с долгами, Чокан в январе 1862 году был вынужден просить профессора А. Бекетова, как редактора «Записок РГО», «известить его, на каких условиях ИРГО может купить его «Заметки о Кашгаре». В конце письма Чокан сообщал Бекетову о том, что он брал в долг у своих друзей. Если Валиханов не совершал поездку в Париж, то зачем было ему занимать деньги? Ведь он получал приличное жалование — 739 рублей, для того времени деньги немалые. Пока единственным документом, подтверждающим пребывание Валиханова в Париже, является свидетельство А. Врангеля, друга Ф. Достоевского. В своих воспоминаниях о нем он пишет: «Мне он (Валиханов. — К. А.) очень понравился, и Достоевский очень был рад повидать его. В последствии я встречал его в Петербурге и в Париже».
Таким образом, у нас есть все основания полагать, что Чокан все же был в Париже. В таком случае возникает вопрос: зачем ему понадобилось влезать в долги, чтобы поехать туда. На рубеже 50—60-х годов на умонастроение демократической общественности большое влияние оказывали А. Герцен и Н. Огарев, которые подвергали резкой критике самодержавно-крепостнические порядки в России. Чокан читал все номера «Полярной звезды» и «Колокола», издававшиеся в Лондоне и тайно доставлявшиеся в Россию. Многие друзья и единомышленники Валиханова имели нелегальные связи с Герценом. Так вот, единственной причиной поездки Валиханова в Париж могла быть встреча с издателями оппозиционной самодержавию газеты «Колокол» — Герценом или Огаревым.
Веским аргументом в пользу этого предположения может служить то, что начиная с 1961 года на страницах «Колокола» появились статьи о Казахстане. В них острой критике подвергалась колониальная политика царизма по отношению к казахской степи, разоблачались произвол и лихоимство чиновников, бесчинства и грабежи со стороны казачества. Особенно примечательна в этом смысле статья в «Колоколе» от 1 мая 1862 года. В ней рассказывается о том, как при сборе налогов путем злоупотреблений «составляют себе состояние не только члены приказов, но и первоприсутствующие лица областных правителей, особенно в Омске». Конечно, такую статью в то время мог написать только Ч. Валиханов. Так что встреча в Париже Чокана с Врангелем была и, по вполне понятным причинам, он совершил эту поездку конфиденциально, а поэтому в архивах нет других подтверждений этого факта.
Знакомство и тесное общение с видными представителями демократических слоев России, встречи в Париже с издателями «Полярной звезды» обогатили Ч. Валиханова духовно, укрепили в нем прогрессивный образ мыслей. Россию он познавал через людей ярких и неординарных.
Весьма примечательной представляется его переписка с поэтом А. Майковым. Вот что тот писал ему в ответном письме 10 февраля 1863 года, предлагая жить в Петербурге: «Вы ученый, не знаю, что Вы можете сделать у себя, но для себя и для Европы несказанно много! А уж об России говорить нечего!» Не правда ли, эти слова высочайшей оценки крупным литератором позволяют уточнить содержание и характер, вообще уровень научной деятельности Валиханова.
После возвращения из Петербурга он все больше задумывается над тем, что должен облегчить участь своего народа. Этими мыслями он делится с Ф. Достоевским, который не замедлил ответить: «...Не великая ли цель, не святое ли дело, быть чуть ли не первым из своих, который растолковал в России, что такое есть степь, ее значение и ваш народ относительно России, и в то же время верно служить своей родине просвещенным ходатаем за нее у русских. Вспомните, что вы первый киргиз, образованный по-европейски вполне. Судьба же вас сделала вдобавок превосходнейшим человеком, дав вам душу и сердце».
Именно с целью быть ходатаем за свой народ Ч. Валиханов баллотируется в старшие султаны Атбасарского округа и с большим перевесом избирается на эту должность. Но, увы, колониальной администрации не нужны были просвещенные ходатаи за народ, и генерал-губернатор не утверждает его избрание. Несмотря на это, Чокан продолжает настойчивый поиск путей воздействия на общественно-политическое положение в Казахстане. С этой целью он едет в Омск, где шла разработка судебной реформы в степном крае. Ознакомившись с ее проектом, Валиханов пишет свою работу «Записка о судебной реформе», где нашли отражение его прогрессивные идеи и социальные взгляды. В ней он подверг острой критике авторов проекта, которые при его разработке учитывали только мнение «волостных управителей, старшин, султанов и богатых киргиз, т. е. ордынских чиновников».
Валиханов считает, что при проведении социальных реформ надо учитывать национальную специфику казахов. Он, к примеру, замечает: «У киргиз телесные наказания никогда не существовали. А законы родовые, по которым члены рода ответствуют за своего родича, при родовых отношениях приносят много практической пользы». Он предлагал сохранить суд биев. Очень интересна его мысль о возрождении казахской традиции выборности чиновников. «Самый капитальный недостаток Оренбургского степного управления, — пишет он, — конечно, заключается в том, что ордынские чиновники назначаются там не по выборам народа, а по усмотрению пограничного начальства».
Влияние русской демократической мысли на Валиханова несомненно. Вместе с тем справедливости ради надо заметить, что и Чокан оказывал определенное воздействие на тех представителей русской интеллигенции, с кем он близко общался. Об этом, в частности, не раз писал Г. Потанин. Также является бесспорным и то, что Валиханов во время пребывания в Петербурге оказывал влияние на процесс становления русского востоковедения. Чокан читает лекции в университете и в Азиатском департаменте, преподает тюркские языки, делится своими богатейшими познаниями о народах Центральной Азии. К нему за консультациями о Восточном Туркестане обращается видный востоковед В. Григорьев. К его советам прибегали и другие исследователи Востока, к примеру, В. Вельяминов-Зернов, Д. Романовский.
Другим источником силы демократизма и духовности Чокана были народные традиции, обычаи, культурные ценности. Его взгляды на государственное устройство и перспективы казахского народа сформировались под влиянием идей прадеда, великого хана Абылая. Изучая общественно-политические взгляды Валиханова, некоторые исследователи считают, что «евразийство как направление мысли противоположно западничеству». В связи с этим они ставят вопрос: кто же в действительности Валиханов — западник или евразиец? На наш взгляд, противопоставление этих двух начал, двух культур — традиционной казахской и русской, то есть западной, не совсем обоснованно. Напротив, именно симбиоз двух культур породил феномен Валиханова и других казахских просветителей. Кстати, о термине «просветитель». Как писали М. Новчук и А. Касымжанов: «Он (просветитель. — К. А.) относится к людям, стремящимся культивировать разум, просвещать, к людям, страстно ненавидящим ложную мудрость»...
Если к разряду просветителей относят Вольтера и Руссо, Дидро и Гольбаха, Джефферсона и Франклина, Радищева и Чернышевского, то внесение в этот список Чокана Валиханова является само по себе красноречивым». Особенность Валиханова в том, что он впервые предпринял попытку экстраполировать просветительство к потребностям казахского общества.
Не менее спорными до сих пор остаются обстоятельства смерти Чокана. Официальная версия о том, что он умер от туберкулеза, еще современниками была встречена с недоверием. Вот что, к примеру, писал видный ученый А. Гейнс: «Администрация Сибири обиделась, что без посредства ее Чокана представили в Петербурге государю, и он обласкал его. Начался ряд оскорблений и придирок, уложивших Чокана в настоящем году в гроб».
Как известно, летом 1864 года Валиханов был включен в состав военной экспедиции, направлявшейся для «присоединения» Южного Казахстана и Средней Азии к России. Возглавлял ее полковник Черняев, который был «прислан из Петербурга с готовым завоевательным письмом». В соответствии с этим планом Черняев огнем и мечом добивался «добровольного» вхождения народов Средней Азии в состав России. Когда попытки Валиханова прекратить кровопролитие, грабежи и насилие на родной земле не увенчались успехом, он, рассорившись с Черняевым, уехал в Верный. Действия Черняева получили огласку и вызвали негодование у всех честных людей России. Черняев и его подручные не простили этого Чокану. С их подачи военному министру Д. Милютину было доложено «о вредном влиянии, производимом на умы киргизов (казахов) Семиреченской области штабс-ротмистром Валихановым». Пребывание Чокана в Семиречье, по мнению властей, стало опасным, и поэтому его поспешили перевести в глубь империи. Но, увы, Валиханов был уже мертв. Весть о кончине Чокана была для знакомых неожиданной, так как он незадолго до этого женился. Как пишет писательница И. Стрелкова, «существует версия, что Валиханов умер не от туберкулеза, его убили».
В биографии Чокана есть и другие, не до конца выясненные, обстоятельства. К примеру, долгое время вне поля зрения исследователей остается и вопрос об отношении Ч. Валиханова к национально-освободительному движению 1837—1847 годов под предводительством Кенесары Касымова. Дело в том, что с 1940-х годов в советской историографии о хане Кенесары утвердилась однозначно отрицательная оценка, и поэтому исследователи творчества Ч. Валиханова обходили стороной эту деликатную тему. Лишь с обретением Казахстаном государственной независимости стала возможной перспектива выяснения объективной оценки позиции Ч. Валиханова по этому вопросу. Первым его затронул историк Ж. Касымбаев в своей работе «Кенесары-хан», опубликованной в 1993 году. В частности, он пишет: «Искажая истину, Чокан об этом восстании делает следующие выводы: «мятежный султан Кенесары возглавлял феодально-монархическое движение, направленное на реставрацию ханской власти и создание казахского ханства по типу среднеазиатских феодальных государств». Приводя эту цитату, автор выдает ее за высказывание Ч. Валиханова, а на самом деле она взята из комментария к его работе «О торговле в Кульдже и Чугучаке».
Можно было бы не обращать внимания на досадную ошибку, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что она повторяется. К примеру, К. Сутеева в своей статье «Русские историки XIX века о восстании Кенесары Касымова» пишет: «В оценке характера восстания высказывались различные точки зрения... Первый казахский ученый Чокан Валиханов об этом восстании делает такой вывод...» и приводит цитату из комментария к работе Ч. Валиханова, о которой шла речь выше.
Между тем Чокан с сочувствием относился к восстанию Кенесары и высоко оценивал его личные качества. Об этом писал в своих воспоминаниях Г. Потанин.
Кроме того, в трудах Ч. Валиханова есть строки, посвященные движению Кенесары Касымова: «Кенесары, отважнейший из мятежников, преследуемый отовсюду казачьими отрядами, бежал в горы Кунгей Алатау и пал в ужасной стычке» (статья «О Баян-Аульском округе»). В другой работе он называет Кенесары «замечательной, энергичной личностью», который «во что бы то ни стало желал утверждать независимость кайсацкого народа». Вместе с тем следует отметить, что хотя Ч. Валиханов относился к движению Кенесеры с симпатией, он не считал вооруженную борьбу единственным средством борьбы за свободу. В его трудах нет призыва к восстанию против колониальной политики самодержавия, которую он решительно осуждает. Будущее своего народа великий гуманист связывал с распространением знаний, организацией народного просвещения. Так что можно без всякой натяжки сказать, что Чокан был предтечей ненасильственной национально-освободительной революции, идеи, которую в начале XIX века всесторонне обосновал Махатма Ганди.
Есть в биографии Ч. Валиханова еще одна проблема, которая до сих пор остается открытой. Речь идет о том, есть ли у него потомки. Дело в том, что имеются сведения, что его жена Айсары, когда летом 1856 года ее привезли в Сырымбет, была беременна. Исследователь биографии Чокана И. Стрелкова в своей книге о нем пишет: «Существует легенда, что первый ребенок Айсары рожден не от Жакупа, а от Чокана».
Мною затронуты лишь некоторые вопросы биографии Чокана Валиханова, а таких спорных и мало изученных научных проблем еще немало. Их решение невозможно без новых научных исследований и написания на этой основе фундаментальной работы о жизни и деятельности славного сына казахского народа. Предстоит многое сделать также и в плане поиска и издания неопубликованных научных трудов и художественных произведений. Думается, что настала пора переходить от внешних проявлений почитания памяти и славословий по поводу величия Чокана Валиханова к его постижению, изучению и пропаганде его наследия.
Кадыржан АБУЕВ,
доктор исторических наук, профессор Кокшетауского государственного университета имени Ч. Валиханова г. Кокшетау
Отправлено: 26.10.09 16:58. Заголовок: Чокан и судьба Е..
Чокан и судьба
Ербол Курманбаев
В КАЗАХСКОЙ ИСТОРИИ, ВОЗМОЖНО, НЕ БЫЛО ДРУГОЙ ТАКОЙ ОДАРЕННОЙ ЛИЧНОСТИ, КАК ЧОКАН ВАЛИХАНОВ. В НЕМ НЕМЫСЛИМЫМ ОБРАЗОМ СОЕДИНИЛИСЬ ГЕНИАЛЬНЫЙ УМ, ДАР ИССЛЕДОВАТЕЛЯ, ОСОБАЯ КАЗАХСКАЯ ЧУВСТВЕННОСТЬ И ВЫСОКИЙ ДУХ ПРЕДКОВ. ЛЮБОЕ ПРИКОСНОВЕНИЕ К ЕГО ПЛАМЕННОЙ СУДЬБЕ ОСТАВЛЯЕТ В НАШЕМ СЕРДЦЕ СЛЕД, ПОДОБНЫЙ ОЖОГУ ОТ ИСПЕПЕЛЯЮЩЕГО ЖАРА ЗВЕЗДЫ.
Все в жизни Чокана вызывает изумление. Он прожил лишь 29 лет. Оставил тома трудов, восхищающих глубиной мысли, совершенством стиля, энциклопедической широтой. Нам остается только мечтать написать нечто подобное. А он это делал легко и непринужденно. По заданию российского правительства кадровый офицер-разведчик Чокан Валиханов в 1858-59 годах совершил рискованное путешествие в Кашгар. Мы сегодня признаем его выдающимся этнографом, лингвистом, географом, историком, филологом, забывая порой о том, что он был одним из первых проводников русской культуры в казахскую степь. Кочевые казахи почти инстинктивно сторонились Чокана, носителя чуждой культуры, которая сулила одно неприятности. И не удивительно, что долгое время его больше чтили в русской среде, а при советской власти так вообще возвели на немыслимый пьедестал, превратив в «революционного демократа» и в символ дружбы русского и казахского народов. Не умаляя заслуг Чокана на этом поприще, добавим, что он оказался по духу гораздо большим казахом, чем те, кто упрекал его в излишней привязанности к русской культуре. Более того, Чокан и сегодня помогает нам удержать угасающую казахскую традицию. Есть еще одно поразительное свойство Чокана. Каждый, кто погружается в его работы, тексты, в его судьбу, вдруг начинает ощущать духовное с ним родство. Мысли, наблюдения и переживания Чокана предстают потрясающими откровениями, а его жизненная драма кажется точным повторением извечного драматизма нашей судьбы. Мы спорим с Чоканом, как с современником, сравниваем его жизнь со своей, находим в ней свое отражение. Его судьба - кристально чистая и ясная, и в то же время сложная и трагическая - помогает нам жить.
Взлет к знаниям Чокан Валиханов родился в 1835 году в местности Кунтимес близ Куш-мурунской крепости, в самом сердце казахской степи. Его отец, султан Чингис Валиев, внук хана Аблая, был старшим султаном Кушмурунско-го, а затем Кокчетавского округов. Выше в то время административных должностей в степи не было. Чокан рос, как и подобает потомку Чингисхана, в особой среде. Его не столько баловали, сколько учили мужеству, терпению и умению держаться в седле. Когда ему исполнилось 12 лет, султан Чингис, окончивший в свое время Омское войсковое училище, устроил сына в Омский кадетский корпус, лучшее в то время учебное заведение в Сибири. Чокан поступил в училище, ни слова не зная по-русски, он только рисовал карандашом. Привыкший к распорядку жизни в степи, вставал с постели последним. По словам его друга Григория Потанина, будить Чокана нужно было осторожно, в противном случае он вскакивал как угорелый и кидал в товарища сапогом. Однако развивался Чокан быстро, опережая сверстников. Вскоре он уже знал русский язык в совершенстве и с поразительной восприимчивостью впитывал знания. «Мое сближение с Чоканом началось со страсти к чтению, к путешествиям и географии степи, некоторые части которой были еще неизвестны, - вспоминал впоследствии Григорий Потанин. -Для меня было большим счастьем, когда начальство разрешило Чокану брать книги из Фундаментальной библиотеки. Это в нашем развитии была целая эпоха, когда Чокан принес из недоступного книгохранилища «Путешествие Палласа» и «Дневные записки Гычкова»! Толщина книг, их формат, старинная печать и затхлость бумаги - как это было удивительно, необыкновенно, полно поэзией старины! С увлечением мы читали Палласа, особенно те страницы, в которых описывались родные для нас места». По воскресеньям кадет отпускали в город. У Чокана не было родных в Омске, но его охотно приглашали к себе ценители редкостных способностей юного чингизида. Дружба с председателем Областного правления сибирских киргизов Гутковским предопределила будущую профессию Чокана. Карл Казимирович Гутковский, выпускник военной академии Генерального штаба, был военным разведчиком. В дальнейшем именно полковник Гутковский продвигал Чокана по службе в разведке. За шесть лет учебы Чокан совершил невероятный скачок. Уже в 1852 году, в стенах кадетского корпуса, он написал первые свои научные работы. Исследовательский дух полностью владел его существом. Спустя годы Григорий Потанин писал: «Однажды группа кадет стояла у задних ворот корпусного двора, выходивших на Иртыш. На противоположном берегу расстилалась степь. Чувствовалось, что находишься у ворот в среднеазиатские пустыни. Чокан стоял в группе и развивал свою поразившую тогда всех мечту: может быть, он проникнет в эту степь до южных пределов, где начинается загадочный Китай. Сколько он вывезет новостей из terra incognita, которая чуть не у самого забора корпуса начинается». Мечта Чокана стала явью очень скоро. После выхода из кадетского корпуса он служил какое-то время при генерал-губернаторе, но уже в 1853 году был включен в состав военно-научной экспедиции по Семиречью. Корнет Валиханов оказался незаменимым в этом походе. Он лучше других офицеров знал традиции и культуру казахов, свободно владел не только казахским, но и другими тюркскими языками. Поэтому его, несмотря на молодость, без колебаний включали в последующие экспедиции в Центральный и Восточный Казахстан, на Иссык-Куль. В 21 год Чокан Валиханов уже поручик. Его научные работы, дневники и отчеты дышат свежестью и оригинальностью. Он наблюдателен в деталях, точен в аналитике, блистателен в стиле изложения. В 1856 году Чокана отправили в Кульджу с дипломатической миссией. Он должен был провести переговоры с китайскими властями о налаживании двусторонних отношений после того, как была сожжена русская фактория в Чугучаке. Поручение было выполнено блестяще. Затем он вновь отправился к иссыккульским кыргызам, сделал первую научную запись эпоса «Манас» (точнее, его части). 27 февраля 1857 года Чокан Валиханов избран действительным членом Русского географического общества. Было ему всего 22 года.
Время Чокана В середине XIX века российское Главное управление Генерального штаба (военная разведка) долгое время вынашивало план - направить человека в Кашгар с целью прояснить обстановку: кто правит в Восточном Туркестане, насколько силен режим, каковы позиции китайцев среди уйгурского населения. И едва ли не самое главное: наблюдается ли в Кашгаре присутствие англичан. Там, за Тянь-Шанем и Алтаем, российским стратегам чудилась тень Британской империи, настоящего соперника, с которым можно делить континенты. Дело сдерживалось малым: не было подходящего человека. Но когда Чокан Валиханов успешно провел ряд экспедиций, стало ясно: нужный человек есть. Идею поручить поездку в Кашгар Чокану подал П.П. Семенов-Тян-Шанский. И уже летом 1857 года Министерство иностранных дел приняло постановление «Об отправлении в Кашгар поручика султана Чокана Валиханова». Специально для выполнения секретной миссии был снаряжен в Семипалатинске торговый караван. Чокан присоединился к каравану в июне 1858 года у подножья хребта Карамола в тридцати верстах от Капала. Он шел в Кашгар, обрив голову, под именем Алим-бая, родственника караван-баши. Пройдя Или, долину Кегеня, Каркару, где караван Чокана, кочуя с казахами и кыргызами, закупил четыре тысячи баранов, экспедиция вышла на плато Санташ - горный проход на Иссык-Куль. Миновав озеро с юга, караван с большими трудностями через ущелье Зауке вышел на сырты в верховьях Нарына. Сбылась мечта Чокана: он ступил на вожделенную terra incognita. Осенью 1858 года караван вошел в пределы Китайской империи. 1 октября Чокан вступил в Кашгар. Обстановка оказалась не самой приятной. Чокан писал в дневнике: «Дорога к воротам уставлена была жердями, в виде аллеи, и украшена висящими клетками с головами преступников, казненных после очередного восстания ходжей. Бесчеловечные меры китайского правительства при покорении Восточного Туркестана возбуждают внутреннее неповиновение». В Кашгаре Чокан тайно составил карту Восточного Туркестана, схематические планы окрестностей Кашгара и Яркенда, план путей из Яркенда в Янисар и Кашмир. Он познакомился с купцами из разных стран, с политическими деятелями Кашгара, от которых услышал много полезных сведений. Свой уйгурский язык Чокан усовершенствовал так, что писал на уйгурском. Он приобрел ряд уникальных восточных рукописей, имеющих и в наше время научную ценность. Словом, действовал, как ученый, не забывая о том, что он разведчик. В Кашгаре Чокан оказался женатым, как приезжий купец, которому полагается, по местному закону, временно жениться на кашгарке. Сам Чокан объяснил это так: «В Кашгаре всякий приезжий может иметь временную, но законную супругу -чаукен. Брак совершается по форме, и от жениха требуется только одевать и кормить жену. Чтобы не выходить из общего порядка мы должны были также подчиниться этому обычаю». В конце января через купцов, только что прибывших из Семипалатинска, прошел слух, что при караване Чокана есть русский агент. Над Чоканом нависла смертельная опасность. Пойманного разведчика без разговоров лишили бы головы. Чокан решил, что он сделал все, что требовалось по заданию Генштаба. Он выяснил главное: китайские власти как огня боятся влияния русских, даже больше, чем англичан. Чокан оставил подозрительных кашгарцев и пустился в обратный путь. 12 апреля 1859 года он вернулся в укрепление Верное, добыв все нужные сведения о политической, социальной и экономической ситуации в Кашгаре. Осенью в Санкт-Петербурге ученые чествовали Чокана Валиханова как отважного путешественника. Чокан был немедленно переведен в чин штабс-ротмистра, ему были пожалованы орден и денежная награда. Его отчеты и кашгарский дневник составили отдельный том, а капитальный труд «О состоянии Алтышара или шести городов Китайской провинции Нан-Лу» увенчал увлекательное и опасное путешествие.
Смятение Чокана После Кашгара какое-то время Чокан работал при Генштабе в Санкт-Петербурге. «Любил он представлять из себя делового человека, - писал его друг, публицист Ядринцев, - но скорее рисовался. На Невский в известный час он выходил гулять непременно с портфелем. На самом деле он вел весьма рассеянную жизнь, и рядом с интеллигентностью в нем был лоск и шик гвардейского офицера». Но весной 1861 года Чокан возвратился из Петербурга в казахскую степь. Возвращение было, можно сказать, триумфальным. По словам Ишмурата Ибрагимова, земляка и друга Чокана по кадетскому корпусу, «верховых казахов, собравшихся посмотреть на молодого султана, возвратившегося от белого царя, было видимо-невидимо. Он приехал в аул отца, сопровождаемый массой казахов, которые всякий час давали знать отцу о приближении его сына в аул». Существуют разные версии о причинах отъезда из Петербурга, наиболее популярная - тяжелая болезнь Чокана, чахотка. Но в нее трудно поверить, потому что эта версия появилась спустя два десятилетия после смерти Чокана. На самом деле он возвращался из Петербурга в полном смятении. Он еще не растерял свой природный оптимизм, наблюдательность, по-прежнему иронично изучая и описывая изменчивый мир. Но тревога, на первый взгляд, беспричинная, стала все чаще владеть мыслями. Уже прошло то время, когда Чокан считал себя русским, о тюрках говорил, что «они до крайности тупы и не способны ни к какой деятельности». И это была не просто угода читающей публике, а образ мышления, одно время полностью владевший Чоканом. Но внезапно Чокан ощутил разлад в душе, оознав беззащитность и беспомощность степной культуры перед городской цивилизацией. «В Европе до сих пор господствует ложное понятие, представляющее кочевые племена в виде свирепых орд и беспорядочных дикарей, - писал Чокан в одной из своих работ. - Но степной ордынец имеет свои изустные сказания и стоит морально, по своим умственным способностям, гораздо выше оседлого простолюдина... Так не лучше ли было оставить казахов так, как они были прежде? Природные их таланты - устойчивость, их живой ум - в своей деятельности находят гранитный оплот в вере». Наверное, лучше других понял Чокана Ядринцев, который заключил, что «это первая судьба инородца, испившего чашу цивилизации. В этом разочаровании после ослепительного блеска, в этой боязни и трепете за судьбу своей народности сказывается недоверие, опасение инородца к чужой культуре и всплывшее чувство самосохранения». Вот это безраздельное ощущение раздвоенности существования, эта внезапная тоска по кочевой жизни и вернули Чокана в степь. Ишмурат Ибрагимов писал: «Чокан вечера в ауле отца просиживал долго, слушая пение и рассказы казахов. Вставал поздно, пил кумыс, чаю не пил, ел вареную баранину и копченую конину. В услужении матери Чокана была жена туленгута, который построил в конце аула свою кибитку и жил там. Эта служанка по утрам начала приносить Чокану кумыс, налитый самой султаншей. Чокан мало-помалу влюбился в эту служанку и, просыпаясь рано, ожидал ее появления. Мать Чокана очень скоро заметила, что женщина, отправляясь к нему, начала надолго пропадать, и сразу запретила ей бывать у Чокана». Вот так пришла к Чокану любовь в обличий простой служанки, которую звали Жадыра. Женщину с мужем немедленно удалили из аула. Но Чокан заявил потрясенным родителям, что он разведет ее и женится на ней. Султан Чингис пригрозил, что если Чокан соберется ехать вслед за служанкой, то он не выпустит его живым из аула. Чокан покинул аул отца, чтобы не вернуться никогда. Он поехал в Кокчетав, куда его брат Якуб доставил возлюбленную Жадыру. Ее муж написал жалобу в Кокчетавский окружной приказ, где немедленно завели дело «О насильственном отобрании жены купца Малтабарова сыном старшего султана Валиханова». Чокан даже искал защиты у Гутковского, привирая в письме-жалобе факты: «Надеюсь, что Вы, Карл Казимирович, защитите меня от преследований. Я жену у этого киргиза не отбирал. Малтабаров сам уведомил меня, что желает развестись с женой... Было бы несправедливо отдать обратно этому негодяю женщину». По словам все того же Ибрагимова, «Женщина эта жила некоторое время у Чокана в доме, спала с ним в одной комнате, но потом Чокан почему-то остался ею недоволен, и она уехала в аул его отца».
Одиночество Чокана Пережив проблемы в личной жизни, Чокан переключился на общественно-политическую стезю. Он создал «Записки о судебной реформе», одно из самых глубоких своих произведений. Он написал «Записки...» настолько точно и честно, отстаивая традиционный суд биев, так саркастично раскритиковал работу русской администрации, что заказчик, генерал-губернатор Дюгамель, спрятал работу под сукно. И тогда Чокан выставил свою кандидатуру на должность старшего султана, надеясь на практике реализовать предложенные им реформы. Это был вызов. «Любезный друг, Федор Михайлович, - писал Чокан своему старшему другу Достоевскому, - я думал как-то сделаться султаном, чтобы посвятить себя на пользу соотечественников, защищать их от чиновников и деспотизма богатых казахов. С этой целью я согласился быть выбранным в старшие султаны Атбасарского округа. На выборах меня выбирают большинством голосов. Но противник мой, человек неграмотный и бывший не раз под судом, по опыту знает, что деньгами можно сделать все. Деньги идут в Омск. И я вдруг получаю известие, что генерал-губернатор Дюгамель не хочет меня ни за что утверждать. Его адъютант сказал, что начальство через султанство мое боялось дать большое влияние моим родителям». О Чокане Валиханове принято писать: его судьба трагична. Не в том ли трагедия, что, вернувшись в аул, он еще глубже ощутил в себе разрушение духовной связи с народом, ощутил ту двойственность существования, которая всегда выливается в сознание необратимого одиночества? Казалось бы, его обновленному взгляду открываются новые горизонты, но он не находит понимания у родных, терпит сокрушительное поражение на выборах в султаны. С невыносимой болью и грустью Чокан вынужден был признать, что блага цивилизации, меняя кочевой уклад жизни в степи, способны разрушить хрупкое единство народа, обесценить достояния кочевой культуры. Последовавшая затем смерть может показаться в этой связи роковой и предопределенной, как бы поставившей итог его исканиям и потерям. Однако это ощущение нуждается в существенном уточнении. В конце 1863 года Главное управление Генерального штаба и Министерство иностранных дел, в Азиатском департаменте которого состоял штабс-ротмистр Валиханов, затеяли тяжбу: кто из них должен платить жалованье штабс-ротмистру Валиханову. Было очевидно, что оба ведомства желали избавиться от Валиханова. При этом Генштаб, с туманной ссылкой на состояние здоровья Чокана Валиханова, рекомендовал ему перейти в распоряжении командующего войсками Западной Сибири. По сути, это был приказ. Чокан был вынужден перейти из разведки на армейскую службу. Было очевидно, что Чокан в опале. Поутихла всеобщая любовь, несколько ажиотажная. Власти настороженно приглядывались к ханскому отпрыску, отмеченному печатью гениальности, уже показавшему свои амбиции. Он так напористо избирался в старшие султаны, что пришлось его придержать. У российской администрации в памяти мятежный хан Кене, Кенесары Касымов, казахский Пугачев, напугавший русских правителей своим восстанием. К чему в степи еще один претендент на ханскую власть? Нужны только послушные, контролируемые наместники. Наступил последний, тридцатый, год жизни Чокана Валиханова. Самый загадочный, самый трагический. Весной 1864 года он принял участие в военной экспедиции генерала Черняева. Перед генералом стояла задача присоединить южную часть казахских степей к Госсии. Штабс-ротмистр Валиханов должен был налаживать мирные переговоры с местным населением. Но уже при взятии Аулие-Ата произошло роковое событие в судьбе Чокана. Крепость Аулие-Ата (ныне это город Тараз) была населена казахами, но находилась под властью Коканда. Генерал Черняев приказал выстроить перед крепостными воротами пушки. Штабс-ротмистр Валиханов посчитал кровопролитие излишним. Он стал настойчиво уговаривать Черняева не стрелять из пушек. Черняев резко осадил поручика. Залп прозвучал. Кровь пролилась. Черняев победоносно взял Аулие-Ата, чтобы идти дальше на Ташкент. Возмущение оскорбленного Чокана и чувство сострадания к поверженным сородичам нашли неожиданный выход. В необъяснимом порыве чувств Чокан покинул военную экспедицию. Это был вызов армии, вызов империи! В этом демарше, наверное, выплеснулась вся обида Чокана на родную разведку! Чокан в изгнании Выехав из расположения войск Черняева, Чокан возвратился в Верный. Оставление части однозначно должно было быть расценено как дезертирство, и Чокан стал срочно искать для себя выход из неприятной ситуации. Осенью 1864 года он встретился в Верном с генерал-губернатором Колпаковским. Пятидесятидвухлетний Герасим Колпаковский, превосходный военачальник и администратор, не только завершил в начале шестидесятых годов девятнадцатого века присоединение Семиречья к России, но прокладывал в степи дороги, создавал населенные пункты, привлекал подчиненных к описанию памятников древности. Колпаковский - последняя надежда Чокана. Трудно установить, в какой мере генерал-губернатор исполнял решение Генштаба, когда он отправлял Чокана в Алтын-Эмель с заданием собирать и доставлять сведения о разгорающемся восстании дунган в Кульдже против китайского правления. Как бы то ни было, по совету Колпаковского Чокан выезхал в аул Тезека, старшего султана казахов рода албан, поближе к границе с Китаем. Хитроумный Тезек-торе пользовался безусловным доверием русской администрации. За содействие переходу казахов старшего жуза под власть Российской империи он уже получил звание полковника. Чокан в своих экспедициях на Иссык-Куль, в Кульджу и Кашгар всегда останавливался у Тезека, который, по сути, выполнял работу резидента русской разведки. Теперь в ауле Тезека Чокан собирал сведения о событиях в Кульдже, посылал донесения Колпаковскому и ждал решения своей судьбы. Несмотря на присутствие приставленных к нему двух слуг (а может, именно поэтому), Чокан терпит нужду, тяжело страдая от непонятной болезни. Но он все еще надеется на благополучное будущее. Переписка с Колпаковским подогревает надежду. Из письма Колпаковскому от 19 февраля 1865 года: «Ваше превосходительство, милостивый государь, Герасим Алексеевич! Сегодня получил два ваших письма и, не поверите, как им обрадовался. Я полагал, что не рассердил ли Вас чем-нибудь. Сообщить теперь Вам те сведения, которые вы пишете, я не мог. Тезека здесь нет, он с табуном своим на Чилике. Сам я сильно болен - когда вы уезжали, болела грудь и горло. Между тем, теперь грудь поправилась, но горло разболелось так, что едва могу глотать пищу, голос совершенно спал. Я отдал себя в руки киргизского врача - невежды, который поит бог знает чем. Все-таки это лучше, чем умирать сложа руки. Предложение Ваше состоять при Вашем распоряжении я принимаю с полным удовольствием, но вместе с тем прошу у Вас в счет жалованья прислать мне рублей сто серебряной мелкой монетой». Находясь в изгнании, Чокан слал одно за другим отчаянные письма Колпаковскому, продолжая считать себя разведчиком. Возникает вопрос, почему генерал Колпаковский так и не помог Чокану, не сделал ничего, чтобы спасти его от непонятной смертельной болезни. Спустя 22 года Колпаковский назвал кульджинские отчеты Валиханова частными письмами, хотя лично дал ему задание отправиться в Алтын-Эмель. То есть post-factum Генштаб отрекся от своего офицера-разведчика. Не имея средств к существованию, Чокан женился на сестре Тезека Айсары. Странная это была женитьба. Иначе, как нуждой и безысходностью этот факт не объяснить. Сведений о жене Чокана мало. Ишмурат Ибрагимов впоследствии писал: «Чокан уехал в Большую орду, там женился на сестре полковника Тезека и умер в его ауле в 1865 году. Она была некрасивая, но умная женщина». Как все просто! В три строчки уместилась история любви и смерти. О счастье - ни слова. Потому что Чокан не был понят ни на родине, ни на чужбине. Не имел сына. Не увидел своих книг. Не дожил до тридцати лет. Не успел...
Загадка Чокана Чахотку, то есть туберкулез, принято считать причиной смерти Чокана. Он часто упоминал в письмах о своих недомоганиях, но о чахотке в его текстах - ни слова! При жизни Чокана о чахотке вообще не упоминал никто. Эта версия стала активно продавливаться в печати лишь спустя двадцать лет после кончины Чокана! Сначала о смерти Чокана от чахотки обмолвился один из его друзей, состоявший, как и многие другие исследователи Азии, в Генштабе. И все подхватили эту подозрительно краткую, полную недомолвок историю о смерти от банального туберкулеза. Тогда же появилась фраза о том, что на здоровье Чокана дурно повлияла жизнь в каменных стенах омского кадетского корпуса. Все это похоже на операцию по дезинформации. И операция удалась. Так отчего умер Чокан? Самую большую загадку - загадку своей смерти -он не разгадал и сам. Можно ли доказать, что его смерть была насильственной? Пожалуй, вряд ли. Нужно раскрывать архивы российской военной разведки, что практически невозможно. Тем не менее, косвенные факты указывают на то, что Чокан, возможно, был отравлен. Он умер в степи, в юрте, от которой намеренно откочевал султан Тезек, бросив зятя умирать одного. Никто из русских чиновников, военных, знаменитых путешественников не пришел на помощь к умирающему Чокану, хотя он взывал о помощи, посылая в Семипалатинск и Омск письма с описанием своих мучений. Чокана схоронили тайно. Никто из врачей не констатировал смерть. К его могиле долгое время не пускали родственников. Похоже, он уже был просто не нужен империи, которая опасалась потворствовать амбициям молодого султана. Он уже не нужен был родной разведке. Он оказался не нужен своему народу. Он был обречен... Он был очень красивым, очень мужественным человеком. Мужеству его учили с рождения, как ақ сүек - белую кость. Мужеством дышало врожденное стремление быть первым. Мужество единственно поддерживало его душу и разум в начертанном судьбой вечном одиночестве: в двенадцать лет на учебе вдали от родных мест, в тайных путешествиях во враждебные края, один на один перед лицом смерти. И это мужество понадобилось ему, когда он лежал беспомощный на кошме в юрте, изводя себя вопросом: почему? Этот вопрос застыл стужею посреди строк последнего письма Чокана: «Дорогой отец... Я устал, нет никакой силы, весь высох, остались одни кости, скоро не увижу света. Мне больше не суждено повидаться с моими дорогими родными и друзьями, нет для этого никаких средств. Это будет мое последнее письмо. Приезжайте в Жетысу, увезите к себе мою бедную Айсары, не оставьте ее без внимания и заботы. Прощайте, обнимаю всех». Такого чистого таланта, как Чокан, больше не было в казахской истории. Он по-детски мечтал жить в царской роскоши, как подобало ему по крови. И при первой возможности сооружал себе помпезные интерьеры, гонял денщиков и слуг, пил шампанское, сибаритствовал, глядел на мир свысока. Но всякий раз Чокан возвращался в степь, где жил скромно и просто. Любил подтрунивать над собой. Ездил верхом или в простой бричке. Спал в юрте или под открытым небом. И работал без устали, чтобы оставить после себя неповторимые тексты, с изяществом, присущим королевской крови, воплощая извечный внутренний конфликт между стремлением к роскоши и духом творчества. Но он так и не смог преодолеть профессионального отчуждения, неизбежного в судьбе разведчика. Он разрывался меж двух берегов реки - между казахской степью и русской стороной. Он не был человеком с холодным рассудком и каменным сердцем. Он всегда жил, повинуясь чувствам, как настоящий казах. Прислушивался к сердцу, искал выход в мыслях, страданиях, тревогах, но поступал так, как ему велели чувства. Душевные терзания не оставили Чокану выхода. Он ушел непоправимо рано. Однако Чокан сегодня интересен не меньше, чем сто и сто пятьдесят лет назад. Его тексты, его судьба - подлинное откровение. Он словно обрушивает на нас поток идей и знаний всей мощью слова и мысли. Чокан поражает, изумляет, чарует, ошеломляет - что ни глагол, то отпечаток интеллектуального потрясения. Во всем этом есть некая тайна, делающая притягательным образ Чокана спустя века. И мы подвержены сомнениям, которыми жил Чокан. И мы, мучаясь, ищем ответы на вопросы, которые ставил себе Чокан. Все идет так, как если бы Чокан жил среди нас, рассуждая о народах и ханах, о вере, о рождении и смерти, о правлении в степи, о пороках и добродетелях человеческих. Мы просто видим свое отражение в его пламенной судьбе.
Отправлено: 06.10.10 23:27. Заголовок: Чокан Валиханов об и..
Чокан Валиханов об исламе
Негина ИСМАИЛОВА, www.spik.kz
Не так давно в Институте востоковедения им. Р. Сулейменова Комитета науки МОН Казахстана прошел круглый стол по вопросам изучения истории культуры нашей республики зарубежными учеными. Историей и культурой Казахстана интересуются многие ученые мира. Об этом говорит состав участников круглого стола. Здесь и профессор из Индианы (США), и сотрудник национального музея этнологии Японии, и т.д. Интерес к изучению нашей культуры и истории у каждого зарубежного специалиста возник по-разному. Аллен Франк, к примеру, заинтересовался историей казахского народа после работы с татарскими источниками в Казани. Мнение американского профессора о роли татарских мул в исламизации казахских степей на круглом столе было подвернуто сомнению профессором Гульнарой Мендикуловой. Вот цитата: "Говорить, что казахи уже были мусульманами, не совсем точно. Хотя сейчас очень модно об этом говорить. А где тогда шаманизм, где наша вера в предков? Возьмите того же Чокана Валиханова - он никогда и нигде не говорил, что казахи были мусульманами. И нужно при этом еще учитывать регионы Казахстана: на юге население было более исламизировано в силу близости к среднеазиатским ханствам. На севере - категорически нет. В центре - нет" (источник - республиканская газета "Панорама"). Утверждение казахстанского ученого не могут не вызвать недоумение, поскольку Чокан Валиханов как раз писал в своих записках о мусульманстве в степи. Кроме того, заявление о том, что в центре и на севере казахских степей народ не был исламизирован, более чем сомнительно в связи с тем, что в исторических документах как раз указывается на засилье татарских мулл в Петропавловске и Баянауле. Иными словами, при всем уважении к профессору Г. Мендикуловой - маститому ученому, подобные выражения нельзя допускать. Мало того, что они вводят в заблуждение читателей, так они говорят о том, что казахстанские востоковеды плохо знакомы с работами Чокана Валиханова. К счастью, этот относится далеко не ко всем. Так, профессор Казахской национальной академии искусств имени Т. Жургенова Гайнижамал Абдильдина с ходу не только назвала работы Чокана Валиханова, посвященные этой тематике, но и в каком томе собраний сочинений, выпущенного Академией наук в 1985 году, надо искать эти работы. Упоминания о "татарских муллах и среднеазиатских ишанах" содержатся во множестве работ великого казахского ученого, однако детально эти вопросы освещены в трех трудах. Это "Следы шаманства у киргизов", "О мусульманстве в степи" и "Записка о судебной реформе". Все они опубликованы в 4-м томе собрания сочинений Чокана Валиханова в 5 томах, изданного академией наук в 1985 году. Говоря об этих произведениях, следует иметь в виду, что Чокан Валиханов был не просто выходцем из ханских кругов, но и офицером, состоявшим на службе у царского правительства. Отсюда его скепсис по отношению к татарским муллам, которые, по его мнению, вводили в заблуждение "невежественный и полудикий" народ. Именно поэтому Чокан Валиханов с неодобрением принял "Устав о сибирских казаках", изданный генерал-губернатором Михаилом Сперанским. Согласно этому указу, в казахских степях стали укрепляться школы и исламские духовные институты, где ведущую роль играли муллы из казанских татар. Чокан Валиханов счел своим долгом предупредить царское правительство о том, что усиление татарских мулл неблагоприятно для Санкт-Петербурга. Вот что он писал в своей работе "Записка о судебной реформе": "В наше время самым важным и близким для народа считаются реформы экономические и социальные, прямо касающиеся насущных нужд народа, а реформы политические допускаются как средства для проведения нужных экономических форм, ибо каждый человек отдельно и все человечество коллективно стремится в развитии своем к одной конечной цели – к улучшению своего материального благосостояния, и в этом заключается так называемый прогресс. С этой точки зрения полезны только те реформы, которые способствуют улучшению быта человека, и вредны те, которые почему-либо мешают достижению этой цели. Всякая реформа, имеющая целью общественное благосостояние, только тогда может достигнуть предположенной цели, не подвергаясь разным случайностям, когда известны общественные нужды и средства". И продолжает: "Вместе с приказами, заседаниями, журналами исходящими и входящими навязали нам татарских мулл и татарское просвещение. Реформы подобного рода, собственно, мы и считаем бедственными для народа и вредными для прогресса". В этих словах - ключ к пониманию Валихановым роли и места татарских мулл в просвещении казахов. В работе "Следы шаманства у киргизов" великий казахский ученый пишет: "Мусульманство среди народа неграмотного без мулл не могло укорениться, но оставалось звуком, фразой, под которыми скрывались прежние шаманские понятия. Оттого изменению подверглись имя, слово, а не мысль". В работе "Мусульманство в степи" читаем: "Мусульманство пока не въелось в нашу плоть и кровь. Оно грозит нам разъединением народа в будущем. Между киргизами еще много таких, которые и не знают и имени Магомета, и наши шаманы во многих местах еще не утратили своего значения. У нас в степи теперь период двоеверия, как было на Руси во время преподобного Нестора. Наши книжники также энергически, как книжники древней Руси, преследуют свою народную старину. Наши предания, эпосы, юридические и судебные обычаи они заклеймили позорным именем войлочной книги, а наши языческие обряды, игры и торжества они называют не иначе, как бесовскими. Под влиянием татарских мулл, среднеазиатских ишанов и своих прозелитов нового учения народность на все более и более принимает общемусульманский тип". Там же следующее утверждение Чокана Валиханова: "Нет никакого сомнения, что причиною отчуждения татар от русских и причиною всех плачевных явлений был магометанский пуританизм, другой причины не могло быть". Чокан Валиханов категорически против гонения на служителей культа: "Гонение придает преследуемой вере, как замечено было не раз, еще больше энергии и жизненности. Русский раскол представляет в этом отношении поучительный пример. Но мы просим и требуем, чтобы правительство не покровительствовало религии, враждебной всякому знанию, и не вводило бы насильственно в степь теологических законов, основанных на страхе и побоях". О браке – малолетних дочерей… Предложения – 2. Утвердить в звании мулл только коренных киргиз или киргизских ходжей, если будут настоятельные просьбы о том со стороны народа. 4. Не дозволять ишанам и ходжам, приезжающим из Средней Азии к татарским семинаристам, жить в кочевьях киргиз без определенных занятий и иметь строгое наблюдение, дабы они не образовали между киргизами дервишских и мистических обществ подобно тем, которые существуют теперь в Баян-Аульском и Каркаралинском округах. Но против такого зала, как ислам, недостаточно одних паллиативных мер. Отнятие судейских прав не лиши мулл того влияния, которое они будет иметь как священники. Кроме мулл, у нас много и других вредных шарлатанов". Как видим, у Чокана Валиханова много работ, посвященных исламу. Другое дело, что казахский путешественник и просветитель, очень рано ушедший из жизни, не совсем одобрительно относился к деятельности татарских мулл, с помощью которых ислам все прочнее входил в жизнь казахов. Однако это не говорит, что Чокан был против ислама, первые упоминания о котором среди тюрков встречаются в 8-м веке. Речь идет о том, татарские муллы препятствуют развитию школ в степи, образованию и просвещению казахов. Воззрения Чокана Валиханова во многом поддерживаются высказываниями и других ученых, изучающих историю казахского народа. Тот же Аллен Франк отмечал, что по мере укрепления царской России в казахских степях татарских мулл начинают вытеснять из аулов. Большинство исследователей соглашаются с тем, что у казахов, несмотря на проникновение ислама во все слои кочевого народа, сохраняются элементы язычества. Многие авторы отмечают, что ислам среди казахов не является "чистым", а несет в себе отзвуки "местных языческих религий". При этом религиозные традиции переплетаются с народными обычаями. Иными словами, исследователи подтверждают выводы, сделанные ранее Чоканом Валихановым. Исходя из вышеперечисленного, следует указать на то, что ошибочным будет утверждение о том, что великий казахский просветитель Чокан Валиханов не упоминал об исламе в своих работах. Хотелось бы, чтобы отечественные востоковеды обратили на это внимание и не делали громких заявлений относительно работ нашего знаменитого земляка.
Отправлено: 27.09.13 23:58. Заголовок: О прямых потомках великого ученого
За последние годы известные исследователи жизни и деятельности выдающегося ученого казахского народа Шокана Уалиханова ссылаются на версию, что смерть ученого была не от туберкулеза, а была насильственной. Мог ли больной туберкулезом Шокан, попасть в строевую армию Черняева в июне 1864 года? Безусловно не мог попасть, если учесть, что смерть его наступила 10 апреля 1865 года. Как видно по времени, с момента принятия в строевую армию и датой смерти не прошло и одного года жизни. Смерть от туберкулеза при открытой форме происходит по истечении трех-четырех лет. Значит Шокан Уалиханов должен быть болен данным видом болезни до принятия в действующую армию. Также, о загадочной смерти ученого можно судить и по письмам, в которых во время переписки с друзьями нет упоминаний о болезни туберкулезом. До сих пор существует заблуждение, что нет прямых потомков Шокана Уалиханова. Как всем известно, в последние месяцы своей жизни в урочище Алтын-эмель, он был женат на родственнице Тезек торе Айсаре. В предсмертном письме, которое он написал своим близким, он просит не оставлять Айсару одну. Почему он просит об этом? У казахов существовал обычай, когда после смерти мужа, на вдове должен был жениться брат умершего, дабы дети не оставались сиротами. Не говорит ли это о том, что Айсары была беремена к тому моменту? Разве могли родные Айсары отпустить ее вместе с Жакыпом, братом Шокана, в Сырымбет, не будь она беременна? Согласилась бы она сама выходить замуж за Жакыпа? Легче было родственникам выдать замуж Айсару в родном краю. По приезду в урочище Сырымбет, Айсара родила сына, которого назвали Малик. Также у Айсары от Жакыпа были двое дочерей Рабига и Мариям. Родство Малика с Шоканом было тщательным образом скрыта от общественности Уалихановыми, так как было не мало врагов и не добродушных людей как самого Шокана, так и у его отца Шынгыса Уалиханова. Семья Уалихановых была ханского рода, поэтому они могли сохранять глубокую тайну. Смерть же ученого была загадкой и для его родных. В этом же году Шынгыс покинул должность ага-султана. Он уже не имел былого влияния, чтобы чувствовать безопасность за жизнь сына Шокана Малика. Летом 1895 года в урочище Сырымбет приезжает близкий друг Шокана Уалиханова Г.Потанин. К тому времени близкие друзья ученого в память о нем собирали материала для сборника. Поэтому основной целью визита Г.Потанина был сбор сведений о последних годах жизни Шокана Уалиханова, в особенности последних месяцах жизни в ауле Тезек торе. В дневнике Г.Потанина упоминаются сведения о встрече с родными ученого, со второй дочерью Айсары Рабигой. Но сведений о встрече с Айсарой или же с Маликом в дневнике не упоминаются. Почему родные Шокана не пожелали встречи Айсары и Малика с Потаниным? Возможно они подстраховались, чтобы Потанин не узнал всей правды о родстве Малика с Шоканом? Ведь Потанина впервую очередь интересовали факты жизни великого ученого в ауле Тезек торе. Также, Айсара к этому моменту была разведена от Жакыпа самим Шынгысом Уалихановым. Жакып очень жестоко обращался с ней, часто занимался рукоприкладством. Разве мог бы Шынгыс Уалиханов развести Айсары от мужа, если бы Малик был сыном Жакыпа? В Сырымбете Г.Потанин втретился с братом Шокана Макы. Макы показал ему последнее письмо переведенное на русский язык самим Макы. Шокан всегда писал письма родным на казахском языке арабской графике. Почему Макы показал переведенное письмо? Почему не показал оригинал? Возможно, в письме Макы скрыл информацию о беременности Айсары до приезда в Сырымбет. От Малика родился единственный сын Кабдош, который уехал на фронт в июле 1941 года добровольцем. Осенью 1942 года он погибает под городом Сталинград. Во время отъезда на фронт, у него остались супруга с маленькими сыновьями Ербатором и Сергалием. Ербатору было три года, Сергалию 6 месяцев. Шокана Уалиханова признали Великим ученым и просветителем казахского народа лишь после окончания Великой Отечественной войны. До этого времени всякое упоминание его имени вызывало опасность. Были не мало случаев, когда Валихановы в годы тоталитарной системы подвергались гонениям. До признания Шокана Уалиханова народом, не было разницы для окружающих людей, от кого родился Малик и кем является Кабдош для Шокана. Шокан был в понятии народа также врагом народа. И всякое упоминание его имени было опасно для его прямых потомков. Когда же признали его в народе, к сожалению, супруга Кабдоша, внука Шокана, не могла доказать о существовании прямых потомков великого ученого, так как не обладала грамотой. Такое явление было не редкостью для того времени, сыновья же Кабдоша были еще малы, чтобы понимать происходящее. Этим умело воспользовались родственники семьи, которые начали распространять ложные слухи о том, что прямых потомков Шокана нет. Остался бы живым Кабдош Маликов, никто не осмелился бы и упоминать, что нет прямых потомков ученого. Еще при жизни Шокана, братья относились к нему завистью. Шокан был единственным среди детей Шынгыса Уалиханова образованным, при том известным среди выдающихся людей своего времени. Кроме Шокана, также имел образование Макы, но он учился в школе для глухонемых в Петербурге и конечно не имел равное образование Шокану.
Отправлено: 18.11.13 23:53. Заголовок: Для Antimankurt. Пи..
Для Antimankurt. Письмо Потанин мог переписать для себя, чтобы в последующем узнать его суть. Потанин собирал факты о жизни Шокана за последние годы проведенные в казахской степи, его также интересовали последние месяцы жизни проведенные в ауле Тезек торе. Предсмертное письмо, наверняка, его заинтересовало бы.
Отправлено: 27.11.13 02:45. Заголовок: Факт остается фактом..
Факт остается фактом! Здесь все таки кроется загадка... Почему письмо-оригинал не было показано Потанину? Наверняка в письме были данные, которые Валихановы не хотели придавать огласке.
Отправлено: 08.09.19 23:33. Заголовок: Вы еще не устали пах..
Вы еще не устали пахать на совей работе, трудится по 10 часов, вместо того,чтобы за пару часов в неделю зарабатывать свыше 500$? Предлагаю этот сервис vulcanslotsclub.com, крутейшая атмосфера и огромные выигрыши . Поспеши!
Все даты в формате GMT
6 час. Хитов сегодня: 97
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума